Сбрось подругу с пьедестала [= Эх, Люба, Любонька ] - Владимир Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня три.
– Что? – не сразу понял Фим.
– У меня три октавы… Ну это мой преподаватель так считает…
– Какой преподаватель?
– По вокальному мастерству…
– Так ты что, тоже поешь? – оторопело уставился на нее Фим.
– Да пела бы. Но негде… Пробовалась в «Абсент», но не взяли. По кастингу не прошла. Сказали, что неплохо, но…
– «Абсент»?! «Абсент» не слабая группа… Нам до нее, как до Киева… Слушай, а может, ты у нас попробуешься? Мы хоть и не хватаем звезд с неба, но у нас есть пара неплохих композиций. Глядишь, и прорвемся…
– Давай попробуем!
У Любы и в мыслях не возникло желания отказаться от столь заманчивого предложения. Любить Фима, петь с ним на одной сцене, что еще может быть лучше?.. О Рэме она думать не хотела, Фим затмил его своим ослепительным сиянием.
– Тогда завтра же и начнем…
– Скажи, куда подъехать, я подъеду!
– Знаешь, у меня такое чувство, что ты обязательно нам подойдешь… Может, заранее обмоем это событие?
Он достал из буфета бутылку какого-то ликера.
– Нет, – неуверенно покачала она головой. – Я же за рулем, а мне еще обратно ехать…
– Куда? – К Рэму своему?
– Он меня ждет…
Рэм ее ждал. Знал бы он, что Люба готова променять его на другого…
– А ты не можешь сказать ему, что поехала к родителям, встретила подругу, выпила с ней на радостях по пять капель… Заночуешь у родителей. Разве так нельзя?
– Можно.
– Так в чем же дело?
– Ни в чем…
Пить она не хотела. Одно присутствие Фима пьянило ее похлеще всякого спиртного. Но и отказывать ему не хотелось… Ни в чем не хотелось отказывать…
Они выпили по рюмке. По второй.
– Тебе не жарко? – спросил он.
– Да есть чуть-чуть…
В доме и в самом деле было душно. Но если бы Фим о жаре не спросил, она бы и не заметила.
– Можно в летнем душе охладиться…
Любе понравилась его идея. Они выпили по третьей, и он повел ее за дом, где находилась дощатая кабинка с железным баком на крыше.
– Вода должна быть теплой… – сказал он. – Полотенце там есть…
– Спасибо…
Она зашла в кабинку, закрыла за собой дверь. Осталось затворить ее на щеколду или вертушку. Но нет ни той, ни другой… Что ж, может, это и к лучшему…
Она разделась, встала под душ, зажмурилась в ожидании холодной воды. Но та в самом деле оказалась теплой. Приятно теплой…
Она уже намылились, когда дверь тихо отворилась. На пороге стоял Фим. Стоял и бесстыже пялился на нее.
Люба инстинктивно дернулась, чтобы закрыться. Но тут же опустила руки… Пусть смотрит. Пусть все видит. Пусть делает, что хочет… Он должен ее хотеть. А если нет, то зачем тогда жить?
– Помочь? – спросил он.
Люба молча протянула ему кусок мыла, повернулась к нему спиной… Рэм тоже так иногда начинал. Сначала намыливал ей спину, а затем все остальное…
И Фим знал, что нужно делать. Но сначала он закрыл за собой дверь, разделся. И только затем взялся за дело…
4
Мама, как всегда, нагрянула внезапно.
– А где эта?
«Этой» она называла Любу. Унизительно-пренебрежительная форма обращения. Как относилась к ней, так и обращалась…
– Сказала, что у родителей, – пожал плечами Рэм.
Люба позавчера сдала экзамены. И сразу же отправилась в свой Подберезовск. Там и заночевала. Должна была приехать вчера. Но ее до сих пор нет. И не звонит…
– А чего так неуверенно?
– У родителей она!
Вряд ли его голос прозвучал уверенней, но раздражения в нем было не в пример больше.
– Может, загуляла?
– А ты только этого и ждешь?
– Да от нее всего ожидать можно.
– Чем она тебе не нравится?
– Всем не нравится! Я не устану тебе повторять, что она тебе не пара!
– А я уже устал это слышать!.. Не пойму, чего ты добиваешься?.. Ну давай я ее прогоню! Давай останусь один! Давай упаду в тусу! Там весело, поверь! Героин, кокаин, колеса!..
– Ты не такой, чтобы употреблять эту дрянь!
– Откуда ты знаешь?.. Я между прочим… Не хотел тебе этого говорить, но скажу, раз ты этого хочешь! Я на колеса чуть не подсел. Да, на колеса! «Экстази», «ЛСД»… Продолжать?
– Что ты такое говоришь?
– А то, что было, то и говорю!.. А как Любу встретил, так и забыл про все это… А потом чуть снова не подсел. Жизни без нее не было, понимаешь?.. А как забрал ее к себе, так никаких больше колес, никаких тусовок. Живем душа в душу. А ты жизнь нам отравляешь!
– Сынок, успокойся! – не на шутку разволновалась мама.
Обняла его за шею, прижала к своей груди. Страшно стало… А ведь не так страшен был черт, как Рэм его сейчас размалевал. Не сидел он никогда на колесах. Так, баловался иногда для понту. А героин вообще никогда не пробовал. На это дело так можно было подсесть, что никогда не встанешь. Да и на колесах до конца жизни можно ехать, не слезая. И путь этот будет не очень длинный…
Но то, что Любу он любил, – это святая правда. Любил. И даже строил планы на совместное с ней будущее. Правда, руку и сердце ей не предлагал…
Права была Люба. Не мог он забыть, что по ней топтались толпы грязных вонючих мужиков. Иногда так мозги скручивало от этой мысли, что жить невмоготу было… Нет, Люба ни в чем не виновата. Но ведь была же она грязной подстилкой…
– Ну хорошо, пусть она живет с тобой. Только дай мне слово, что никаких больше наркотиков!
– Я же тебе говорю, что, пока я живу с ней, с этим проблем у меня нет и не будет…
– А если она заставлять будет?
– Ты в своем уме?! За кого ты ее вообще держишь!.. Она этой гадостью вообще никогда не увлекалась!
– Ну мы же знаем, чем она увлекалась!
Рэм нисколько не жалел, что в свое время обратился за помощью к Валеркиному отцу. Но жалел, что у генерала оказался длинный язык. Взял и рассказал его родителям, под каким прессом побывала Люба…
– Мама!!!
– Все, все, все!.. Пусть живет с тобой. Пусть делает, что хочет… Только жениться на ней не надо!
Мама у него такой человек, может, отгрузить полную бочку меда, но тут же бухнет в нее пару ложек дегтя…
– Хорошо, не надо, так не надо.
– Я слышала, ты ей машину купил…
– На свои, между прочим, деньги.
